Мне часто становится страшно. Многие считают, что врач равнодушный, и он не чувствует никаких эмоций. Нет. Мы люди и у нас есть чувства. Становится не по себе, когда я сталкиваюсь с тем, что вот люди жили не тужили и - всё.
Всё - пришла беда, открывай ворота. И вот страшно именно этой беззащитностью перед ситуацией. Человека от привычного, от его спокойной жизни отделяет совсем немного, даже не понять, когда беда начинается.
Всё, пришла беда.
Молодой мужчина. Спина между лопаток заболела. Ну понятно, остеохондроз, пошёл к мануальному терапевту, тот не помог, посоветовал МРТ сделать. Когда стало ясно, что пришла беда? Когда на МРТ увидели лимфому (злокачественная опухоль).
Её не оперируют, она так инфильтрирует ткани, что не вырежешь, не удалишь. Необходима химиотерапия. Но чтобы подобрать препарат, нужна гистология*.
*Берут участок мозга для гистологического исследования - биопсия.
Повезло человеку, ну как относительно, конечно. Не самый злокачественный вариант. Начали химиотерапию. Хороший результат. Но погибая, патологические ткани воздействуют на здоровые. Появляется глиоз - клетки, которые не проводят импульсы нервной системы.
Повторные МРТ показывают, что опухоли нет. Человек не умрёт. Но в коляске. Не ходит. В кабинет ко мне его затащили двое мужчин. Жена с ним. Смотрю. Думаю…
Штука в том, что ему нельзя назначать препараты, которые улучшают функцию нервной ткани. Они могут вызвать рецидив опухоли. Говорю об этом пациенту и его жене. На минутку выхожу из кабинета и когда возвращаюсь слышу, что пациент говорит жене: «зачем мы к нему приехали, он лечить меня не хочет, ничего не назначает». Разъясняю дальше им, что лечить надо не медикаментозно, а функционально.
Пишу Ирине Геннадьевне Волковой, руководителю клиники «Реабилитация Волковой» в Екатеринбурге. Она говорит дать её телефон больному. Я даю телефон, и говорю, что если вас не возьмут, то будем придумывать сами. Я умею импровизировать, ну как импровизировать, на основании разных теорий, придумать пациенту движения, которые его будут лечить. Но лучше его возьмут туда. Всё, расстаёмся.
Проходит три недели, примерно. Ирина Геннадьевна присылает видео. Пациент ходит по горизонтальной плоскости 150 метров и может опускаться по ступеням. Это чудо. Поверьте мне.
Почему пошёл?
Ну кроме того, что чудо. С больным работает несколько человек. Врач-невролог, он смотрит общую ситуацию, динамику неврологического статуса, и вообще координирует работу других специалистов, или врач реабилитации может так руководить. Должен быть специалист, который руководит всей ситуацией. «менеджер проекта» своего рода.
Эрготерапевт - это такой редкий специалист, который учит двигаться, жить и осуществлять то, что для обычного человека привычка, а для больного большая проблема. Навыки самообслуживания, трудовые навыки по возможности, питание, пользование туалетом, вот все, что мы и не замечаем, а больной человек или делает с трудом или вообще не может делать, вот этому заново учит эрготерапевт.
Нейропсихолог - это специалист который знает и понимает на основании клиники у пациента, проще говоря, что не работает у больного, он знает где эта поломка находится.
Ещё очень важно, что работа идёт весь день, весь день человек занят, это очень большое дело Ещё важная вещь, он видит таких же как он и видит, что у них есть динамика.
Работа ведётся в общем пространстве. Это поддерживает.
Вот видите, сколько всяких специалистов участвует в лечении и спасении человека. Медицина это не единоборство. Есть, конечно, когда один воин и только один в поле воин. А вот в таких случаях нужны большие коллективы. Нейрохирурги, неврологи, онкологи и, что очень важно такие коллективы как у Ирина Геннадьевны Волковой.
Очень часто человек, который получил блестящую помощь на предыдущих этапах все равно оказывается инвалидом. Мы умеем спасать, мы ставим сложные диагнозы, но очень часто наша работа оказывается совершенно обесценена потому, что таких коллективов как у Волковой – раз, два и обчёлся в России.
Я рад, что удалость так с ней сработать вместе. Будем работать дальше.